Вы здесь:   Главная / Актуальная публицистика /

Россия — страна дорог и странников. На Руси всегда много путешествовали. И странствия эти становились сказаниями, былинами, повестями. "Хождение за три моря" Афанасия Никитина, "Путешествие из Петербурга в Москву" Радищева. Странникам открывалась новая Россия, а старая издалека виделась совсем по-иному. Еще совсем недавно железные дороги и Аэрофлот за год перевозили почти половину населения огромного Союза. Десятки миллионов людей меняли место жительства, миллионы командированных специалистов спешили по неотложным делам на Крайний север и Крайний юг, Сибирь и Камчатку. И рассказы об этих путешествиях жили и живут до сих пор в каждой российской семье. К сожалению, сегодня стараниями "демократов" Россия все больше и больше становится "оседлой" страной. Нет больше у моего соседа денег съездить к армейскому другу из Москвы в Питер — аксененковская "железка" не по карману. Едва хватает денег на поездку раз в год к матери на Украину. А уж к брату в Новосибирск он десять лет выбраться не может. Одна радость — посмотреть по НТВ, как очкастый "путешественник" Любимцев радостно рассказывает о достопримечательностях Хайфы… Поэтому воистину счастливец сегодня тот, кому дано путешествовать по Руси…

Полет из Москвы во Владивосток занимает от восьми до девяти часов, в зависимости от силы ветров, но из-за временных поясов, которые стремительно летят на тебя, всякий должен заплатить еще семь часов жизни за возможность посмотреть на Россию сверху. В такой возможности есть что-то запретное: вся твоя страна — любимая, единственная — лежит перед тобою, не шелохнувшись, и лишь облака да звездный мрак прикрывают ее наготу. А ты смотришь и смотришь на нее сверху вниз, исследуешь ее линии, черты, изгибы, и не можешь оторваться. И пораженный ее доступностью и какой-то мудрой невозмутимостью думаешь: было бы честнее добираться поездом, пусть хоть целую неделю. Превратиться в того иностранца, которого Сталин велел провезти в спальном вагоне по Советскому Союзу, от края до края; окна его купе запотели от воспаленного, потрясенного дыхания.

Если ты не летчик и не картограф, то через некоторое время после взлета теряешь ощущение пропорций, и уже слабо представляешь, над какими городами и реками ты пролетаешь. Начинаешь мерить расстояния часами полета, а регионы лишь угадывать, вспоминая школьные карты: Европейская часть России, Урал, Западная Сибирь, Восточная Сибирь, Дальний Восток. Каждый массив — величиной с Европу: тысячи километров исторических арен, столетних войн, переселений народов, цивилизационных катастроф. А ты летишь уже пару часов и не знаешь, когда же покажется Урал — великая привилегия жить в такой огромной стране!

Прямо по курсу видишь горы, красы необычайной, а потом оказывается, что это лишь предгорья, а подлинные вершины еще впереди. Тут видишь ленту реки, прикидываешь размеры, не веришь глазам своим, списываешь все на высоту… а потом взору открывается река раз в десять шире. И тогда ты ждешь новых чудес.

Чем дальше на восток, тем меньше попадается прямых линий дорог, "высоковольток", просек — следов цивилизации. Будто летишь не над Землей, а над неочеловеченным Марсом, и внезапно появившуюся нитку дороги поначалу принимаешь за доказательство существования марсиан. Или улетаешь в дальний космос, когда россыпи созвездий — городских и поселковых огней — встречаются все реже и реже и вскоре совсем пропадают. Сколько же труда можно вложить в эту прекрасную землю, как много еще путей, не проторенных нами!

Внизу такая красота, что не с чем сравнивать, и на ум приходят лишь неточные аналогии. Европейская Россия — словно булыжники на мостовой или плотно сбитые подушки — тонкие прямые речки испещряют тучную землю. Западная Сибирь — круговерть белого и черного, снега, воды, леса, болот, как неразмешанные сливки в кофе. А Восточная Сибирь похожа на истоптанный песчаный пляж: на трех часах катастрофически неровной поверхности речки так петляют, словно норовят укусить свой хвост.

Когда зимой летишь на Дальний Восток — обязательно занырнешь, будто в подводный грот, в ночь. На такой скорости и высоте она коротка! И вот уже закат без ночных раздумий сменяется грандиозным, во все небо, восходом, и небо освещено со все сторон.

Солнце согнало ночь с земли? Значит, уже подлетаем к Приморью. Путь к нему — из старой сказки про поиски сокровища: двигаться все прямо и прямо, а в заветном месте повернуть направо. Это место под Хабаровском, изгиб границы. С высоты-то все одинаково: не будь Амура — поди угадай, где все еще Россия, а где уже прячется Китай?

Плывешь по волнующемуся морю сопок, еще не видя настоящего моря. И когда вдруг глаз слепнет от ослепительной полосы океана на утреннем горизонте, когда морская синь затмевает свет солнца, то замираешь, припав к иллюминатору, и думаешь только: как красиво! должно быть, это тоже Россия! И самолет начинает медленно снижаться.

КРАТКАЯ ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

Приморский край образован 20 октября 1938 года. Общая площадь края 166 тысяч квадратных километров (половина Германии или Италии), протяженность с севера на юг — 900 км., с запада на восток — 430 км. Население 2174 тыс. человек. Средняя плотность — 13 человек на кв. км. Край граничит на юге и юго-западе с Китаем и Северной Кореей, с востока и юго-востока — с Японией через море. Минимальное расстояние до Японии — 300 км. 79% края занимают леса.

За 2000 год из 14 отраслей промышленности 7 обеспечили прирост производства. Машиностроение и металлообработка — 152%, цветная металлургия — 11%, деревообрабатываюшая и целлюлозно-бумажная — 10%. На 22% вырос выпуск цемента, на 34% рыбных консервов.

За 11 месяцев в бюджет края поступило 9633,7 млн. рублей доходов, что составило 129% к уровню 1999 года. Из них в федеральный бюджет перечислено 36%. Край стоит на 14 месте по финансированию федеративного бюджета. А по объему валовой продукции занимает 20-е место в России.

Ввод жилья в 2000 году составил почти 187 тыс. кв. м. За год введены три общеобразовательные школы и одна музыкальная.

"ЛЕВОСТОРОННЯЯ" РОССИЯ

Мы ожидали встретить если не зону стихийного бедствия, то, как минимум, парализованный кризисом, замороженный бунтующий край. Мы ожидали встретить в аэропорту людей, штурмующих самолеты на запад. Переполненные поезда. Бесконечный мрак на улице. Мы ожидали увидеть мерзость запустения, но вместо этого всю дорогу до Владивостока нас бодро обгоняли новенькие японские "тойоты" и "мицубиси". У обочин дымились мангалы кафе, на придорожных рынках крепкие торговки продавали сушеную, копченую, мороженую рыбу, автомасла, пиво. И вид их никак не вязался с образами жертв бедствия.

Не выдержал, спросил.

В ответ услышал:

— Достал уже нас Чубайс! Света нет по 16 часов. Это правда. Холодно в квартирах. Но держимся. Обогреваемся газовыми горелками. Самый ходовой нынче товар. Их из Китая везут. Но у нас в поселке ничего не замерзло. Администрация следит. Вовремя воду сливает. Уголь есть, но без света что толку? Насосы и электромоторы стоят. Вот и сливают воду.

Уезжать? А куда и зачем? Разве в Рязани или Ульяновске лучше? Вон там тоже отключают свет. Чубайс-то, он один на всю страну. Что здесь у нас, что там. Мы родом отсюда. Здесь выросли. Здесь родители живут. И край здесь богатейший. Рыба, природа, земля… Нет. Мы никуда не поедем. Уж как-нибудь перезимуем, а там, глядишь, наладится.

…Владивосток еще меньше напоминал зону бедствия. Высотки из стекла и стали, яркая реклама, богатые витрины магазинов, огромное количество кафе. Громадный телеэкран на главной площади крутил музыкальные клипы. Все светилось огнями, мигало гирляндами огней. Люди спешили по своим делам. Город как город.

Правда, поражало воображение количество иномарок. Очень скоро стало ясно, что "жигули" и "волги" во Владивостоке такая же экзотика, как "мерседес" в Москве пятнадцать лет назад. При этом 99% автомобилей имеют "правый руль". И было в этом что-то знаковое, характеризующее дальневосточников. Некий символ. Правосторонние автомобили, послушно вписавшиеся в наше левостороннее движение.

Вдруг вспомнилась вычитанная где-то мысль о том, что переучившийся левша имеет более развитое сознание и живой ум. Весь наш Дальний Восток чем-то напоминал такого переучившегося левшу, способного легко освоиться в самом неожиданном месте, переучить, переделать под себя любую заморскую технику.

И это действительно так. Вся история освоения Дальнего Востока — это история людей предприимчивых и пассионарных. Еще сто двадцать лет тому назад все население Приморья не составляло и 50 000 человек. А уже в начале века шагнуло за 800 тысяч. Известный всей стране "столыпинский вагон" был изобретен именно для перевозки из перенаселенных, нищих областей Украины, Белоруссии, России переселенцев. Тысячи крестьян со всем своим скарбом и живностью садились в эти вагоны и отправлялись искать сюда лучшей доли. Обживали эти безлюдные районы, распахивали земли, строились, рожали детей.

Советская власть также поощряла переселение на Дальний Восток. Существовали специальные государственные программы освоения Сибири и Дальнего Востока. Строились новые города, поселки, порты и заводы. Люди, выбиравшие Дальний Восток, получали целый ряд льгот, подъемных и надбавок. Все это и привело к тому, что за короткое время Приморье стало одним из самых динамично развивающихся регионов Союза.

Вообще, Приморье потрясает воображение. Во-первых, конечно, своим богатством. Надо всего один раз увидеть, как выбирают огромный, размером со сталинскую "высотку" трал, и из него нескончаемой живой серебристой рекой на палубу "течет" поток рыбы. Увидеть воистину космического размера угольные или рудные разрезы. Побывать на морозильнике рыбокомбината, где тысячи тонн минтая или сельди, расфасованные в огромные ледяные бруски, ждут своей отправки в глубь России. Или в портах Находки, где сотни кранов буквально усеивают кромку огромной бухты.

Во-вторых, оно потрясает своей освоенностью, цивилизацией. Приморье — это десятки городов и поселков. Десятки заводов, НИИ, КБ, это институты, университеты, сотни школ. Это Дальневосточное отделение Академии наук, это свои театры и музеи. Это газеты и телевидение, издательства и типографии. Десятки тысяч километров дорог.

И в-третьих, своими людьми. Приморцы в большинстве молоды, крепки, доброжелательны и открыты. Они совсем не похожи на угрюмых, изнеженных, болезненных обитателей мегаполисов Центральной России.

ДОРОГА ПО КРАЮ ЗЕМЛИ

Зимой сопки похожи на одуванчики: прозрачный лес топорщится над их круглыми вершинами — дунь, и весь склон взовьется парашютиками, что полетят над собратьями, засеют новые земли, превратят их в наше Приморье. Вверх-вниз, вверх-вниз — по гигантским одуванчикам узким шоссе в четыре ряда петляет таежная дорога из Владивостока в Находку, стратегический серпантин русского края земли.

Солнце в конце января уже припекает сквозь стекло автомобиля. Играют зайчиками по сторонам яркие холодные скалы, ломаные стволы деревьев, пашни без снега, теплая рыжая трава и колеи, сворачивающие по одним им ведомым причинам прочь с дороги, в сопки, в тайгу. Мир ютится у шоссе, тянется к нему проталинами полей, лижет языками отрогов — в этих краях ломаная дорога превращается в ось мира, на которую нанизана неживая природа. Где проложена электрическая дуга магистрали — там распускается жизнь, согревается человеческим дыханием ледяная тайга.

Сопка, поворот, сопка, поворот — каждые пять минут пути оглядываешься в заднее стекло и видишь одну и ту же картину: залитые солнцем склоны уже развернулись перед тобою в ряд, мерно дышат тебе вслед снежной крупой, и ждут только, пока ты отъедешь подальше, чтобы скрыть свою красоту. Сопки любят скрывать тайны. Завернешь за одну — и вырастут три трубы Артемовской ТЭЦ, подпирающие небо белыми столбами. Поднимешься на другую — вдруг покажутся фабрика или штольня, или артиллерийская батарея, диковинным видом пугающая тайгу. Эта сопка охраняет от ветров Золотую долину — в ней особый микроклимат, это местная земля Санникова; а в недрах той скрыт ремонтный завод или ракетная шахта. А лишь скатишься с горы — и ты вновь посреди голодной тайги.

Главная же тайна сопок, оживляющая их, превращающая из таежных скатов в одуванчики, — это поселки. Бесчисленные, разбросанные тут и там, вжавшиеся в ущелья, раскинутые на склонах, овеваемые ветрами, связанные бусами шоссе и линий электропередач — русские селения насытили бедную людьми землю, приняли местные дары, приумножили их, превратили в рай суровый край — русский край земли.

Государственная воля повелела: здесь, на этой вот сопке, надо начать жить. И стали на горках цепляться за землю, врастать, укореняться русские дома из Калуги и Тамбова. Так непривычно смотрятся в горах, у моря, древние избы, сталинские здания, позднесоветские высотки с европейской равнины! Здесь живут потомки всех городов Большой России — и в память об отеческой земле именовали они свои селения на старый лад: Смоляниново, Самарка, Саратовка, Черниговка, Ливадия, Новороссия, Новая Москва. Словно решили создать здесь новую Россию, как строят запасной аэродром — на всякий случай. Здесь, под маньчжурскими пустынями, в дне хода от японских островов, из мельчайших лоскутков, собранных со всей коренной России, было составлено и запущено второе сердце Родины.

Русские пришли на пустынные места, получили от Бога огромные безлюдные земли. Но когда-то здесь уже кипела жизнь. Полторы тысячи лет назад с этим краем породнилась великая цивилизация чжурдженей. Но, видно, земля прогневалась на них, монгольскими саблями согнала с лица своего восемь веков назад. Они больше не поднялись, сгинули, ушли под пашню, откуда теперь достают их по частям: в виде черепков и обезглавленных статуй — сложенные на животе руки в китайских широких рукавах. Там, где были головы, на месте узких разрезов каменных глаз до сих пор ощущается пристальный взгляд, впяленный в сопки: чжурджени, так же, как мы, выискивали здесь когда-то места для городов — там сейчас русские деревни. Иной образ мышления, непонятная цивилизация — если и мы будем сметены отсюда, то будущие народы, пришедшие в эти края, вряд ли смогут постичь, как и зачем мы жили. И эти вечные сопки никогда не будут больше одуванчиками.

Понимая это, сосредоточенно, почти смиренно, каждый в ладах с приютившей их горкой, русские селения потихоньку освоили непривычный ландшафт, климат, вкус неба и воды. Разрослись, примерились к хозяйской роли, и благодарность свою к щедрому краю выразили в названиях, взятых словно из райских карт: Многоудобное, Раздольное, Вольно-Надеждинское, Милоградово.

Здесь, на краю земли, все по-мужски, все не понарошку. Здесь люди ходят прочно, и машины ездят уверенно — так летают большие птицы: с внутренней предрасположенностью, значимостью, ответственностью. Все здесь основательно: если мост, то это мост: мощный, на века; если дорога на склон взбирается — то прямо, открыто, врубаясь, где надо, в скалу. И если на такой дороге подрезают — то наперекос, до другой обочины. Дома стоят здесь плечом к плечу, и ветра сдувают с ног. Нет здесь горно-азиатского лукавства или утомленной восточной древности.

Не суровый край, но прочный и справедливый. Сразу проникаешься к нему уважением, и нарастает гордость за принадлежность к нашему великому народу: вот куда мы смогли дойти! Смотришь на эти поселки на склонах и думаешь: что-то заставило русских людей сюда стремиться, тут жить, гнездиться на сопках. И тогда ощущаешь близость моря. Последнего моря, океана.

Как показывается море на горизонте? Нет ощущения, будто сопки кончились, иссякли, сдались, уступив место морю. Скорее кажется, будто сопки подарили тебе вид на море: тут, среди гор — океан! Гляди, любуйся, пока новая сопка не заслонила вид. Замерзшее, в солнечных бликах на верхней синей воде, гладкое у заснеженных пляжей. Посыпанное серым соленым снегом, испещренное тропинами следов до бескрайнего горизонта. Остывающее матовым блюдцем под косматыми океанскими тучами. Море сильное, сопки сильные, вся природа здесь полна до краев, и только сильные люди могут жить в этом благословенном крае.

Смысл дороги вдоль края земли — соединить два главных города-порта Приморья, две противоположности: царский Владивосток — символ имперского покорения целого континента и величия русских расстояний, и советскую Находку — столицу будущей русской океанической цивилизации. Конец пути земного и начало океанского пути.

Привольно раскинувшись у бухты Золотой Рог, над проливом Босфор Восточный, Владивосток оказался нашим Царьградом, в топонимике своей воплотив извечную русскую мечту о конце всех земных странствий — о Проливах, о Втором Риме. Не случайно поэтому для новых, океанических странствий потребовалось искать новую гавань — и находка та оказалась драгоценной. Каждый, кто бывал в Находке, подтвердит: ее величественная бухта, впаянная в город портами, причалами, пирсами, словно выманивает душу наружу, вон с земли, в океан, к далеким неведомым странам.

Для иностранцев, возможно, оба портовых города похожи на колонии хрупких раковин, жмущихся к морю, облепивших берег, теснимых ледяными скалами — островки жизни на границе небытия. Но на самом деле, это просто русские домики повыскакивали поглядеть на океан. Будто бежали-бежали сюда, через девять тысяч верст, на Дальний Восток, — и вот добежали наконец, запыхавшиеся, сгрудились на склонах, и тут увидали безбрежное величие океана. Деловито расселись по сопкам, подставили лица и окна ветрам и бликам, образовали города — так до сих пор и смотрят завороженно на рябь родных уже волн, на корабли, на горизонт, на дальние будущие берега.

И стоя на краю земли, на скалах, на берегу последнего русского моря, Владивосток бросает ветру торжествующий возглас: "дошли!". А Находка шепчет солеными губами дерзко и гордо: "еще дойдем!".

СКВОЗЬ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ

Пожалуй, лучшим символом Приморья сегодня являются порты Находки. Крупнейший транспортный узел России, на котором смыкаются Транссибирская магистраль и Северный Морской путь, — в советские времена в него были заложены такие мощности, что он мог перерабатывать до половины всего грузопотока Советского Союза. Находка, словно гигантское сердце, разгоняла кровь транспортных артерий страны, перекачивая через четыре свои порта: восточный, торговый, нефтяной и рыбный — все возможное разнообразие товаров. Спрятанные от штормов в уникальной бухте, прекрасно оснащенные, с сотнями причалов, с новейшими автоматизированными терминалами, гигантскими доками и удобными железнодорожными подъездами, эти порты были гордостью лучших советских специалистов, работавших на них. Подобно труженику-пауку, Находка раскинула паутину новых морских путей по Тихому и Индийскому океанам, и мало какие суда могли выскользнуть из этих сетей. Но вот уже десять лет вся эта махина стоит замершей, практически остановленной. Грузов почти нет, на рейде скучает десяток кораблей, и величественные краны стареют без дела, понуро повесив стальные головы.

Так и Приморье, богатейший край, в котором есть все, чтобы столетиями не испытывать ни в чем нужды, находится сейчас будто в оцепенении, лишенный энергии, средств, целей. Словно из точнейших ювелирных часов вынули одну пружинку — и весь сложнейший механизм разом встал и теперь ржавеет, теряет позолоту.

Знаете, отчего в Приморье тяжелее всего на сердце? Не от засилья "японцев" на дорогах и не от китайских небоскребов вдоль границы. Не от несправедливости центральной прессы и даже не от холода в домах — все это лишь следствия. А от одного всепоглощающего чувства, которое овладевает каждым, кто приезжает сюда: для того, чтобы достичь состояния неуязвимости, Приморью не хватило каких-то пяти лет. Край будто был подбит на взлете — чуть-чуть не хватило до "выхода на околоземную", где уже не страшны земные законы, где не зависишь ни от чубайсовской энергетики, ни от аксененковских тарифов, ни от топлива нефтебаронов.

Многое успели построить, но сколько осталось нереализованного! Десятки недостроенных заводов, незапущенных шахт, недопроложенных дорог, тысячи неосуществленных планов, миллионы людей оставлены без государственной воли, слоняются по времени и по земле, как армия без полководца, добывая сиюминутное пропитание. Еще бы пять лет нормальной жизни, и это заработало на полную мощь, раскрутилось гигантским маховиком на всю Юго-Восточную Азию, захватило в свой оборот Тихий океан, и о "восточных тиграх" в мире вспоминали бы, думая лишь об амурских полосатых красавцах.

И ведь это не мечты. Мы знаем, как это делать — как двигать миллионными армиями в здешних краях, как ловить рыбу у берегов Калифорнии и Чили, как уходить из Находкинской бухты в плаванье до Новой Зеландии, как из Владивостока держать сообщение с Антарктидой. В те времена, когда страна еще зализывала раны войны, здесь уже строили туннель на Сахалин, примеривались к подводной дороге аж до Хоккайдо. В 60-е мы смеялись над убогими деревушками китайцев по ту сторону границы. В 70-е отсюда тянули ветки нефтепроводов в Китай и Японию. В 80-е мы уже знали, как возобновить тысячелетние мегалитические странствия народов из Азии в Америку через Берингов пролив и Океанию. А к 90-м мы уже грезили об освоении морских глубин, о подводных городах, о возвращении к истоку земной жизни. Родина была на сносях, готовая вот-вот подарить жизнь новой, невиданной русской океанической цивилизации…

По данным из правительства России, в ста километрах от Владивостока, под сопками у Большого Камня, в самом южном районе России в течение десяти лет достроят военный космодром — он окажется значительно южнее Байконура, и инерция земного вращения здесь будет использована гораздо эффективней. Даже с учетом удаленности от европейской России он окажется в полтора раза выгоднее Плесецка. Коммуникации к подземным шахтам уже подведены. Электричество даст ТЭЦ-2, питающаяся от местных угольных разрезов. Оборудование доставят по Транссибу и Севморпути, часть соберут на заводах Владивостока и Уссурийска. Кадры для космодрома готовит Дальневосточный технический университет, недостающих специалистов пришлют Москва, Питер и Новосибирск. Пушки с владивостокских форпостов обеспечат космодрому надежную защиту. Под его инфраструктуру в радиусе пятидесяти километров будет выстроено два новых города, восемь поселков и одиннадцать заводов, проложено девятьсот километров дорог. Деньги от военных и коммерческих запусков пойдут на размораживание находкинских портов и развитие рыболовной отрасли. Большая же часть прибыли позволит восстановить угольные шахты Приморья, и через шесть лет проблема энергонезависимости края будет решена. Это вызовет резкий подъем энергоемких производств промышленных районов Приморья, налоги с которых насытят местные бюджеты городов. Край вновь окажется привлекательным для молодых кадров со всей России. Планируемый переток рабочей силы в Приморье к 2010 году — более одного миллиона человек. К 2015 году край удвоит свое сегодняшнее население.

Космодром будет назван "Надежда" — по имени первого корабля, открывшего России Приморье.

Вы здесь:   Главная / Актуальная публицистика / Полёт на русский восток

Новости библиотеки e-mail: