Библиотека думающего о России www.patriotica.ru

Разделы

 

Темы материалов

 

Помощь


Вы здесь:   Главная / Актуальная публицистика /

 газета «Завтра»

Размышляя над «загадкой Путина»

Материалы авторов газеты «Завтра», опубликованные 20 ноября 2001 года

1. Владислав Смоленцев

НИКАКОЙ

Сегодня, спустя почти два с половиной года после прихода Путина к власти, даже опытные аналитики не могут до конца определиться в своем отношении к президенту. Еще труднее определить политические пристрастия Путина и цели, которые он преследует.

К власти он пришел как патриот-державник, поклявшись вести борьбу с террористами до последнего боевика и, несмотря ни на что, продолжать контртеррористическую операцию.

Именно Путин "зачистил" наиболее одиозных олигархов. Придавил местечковый национализм окраин, усмирил губернаторов. Он вернул стране советский гимн и красные боевые знамена. Пошел на диалог с коммунистами и провозгласил идеологию "гражданского примирения".

С другой стороны, у власти в стране осталась практически все та же ельцинская команда, точнее — ее "олигархическое" крыло: Мамуты, Абрамовичи, Дерипаски. Администрацией Путина все по-прежнему "рулит" Волошин, а ход "реформ" в стране все так же курирует Чубайс.

Приняты грабительские законы "О земле", "Трудовой кодекс" и еще целый ряд документов.

Регионы медленно погружаются в энергетический коллапс и зимуют при свете керосинок и тепле "буржуек".

В обществе не сложилось единого отношения к Путину. От всего, что делает президент, веет двойственностью, непоследовательностью.

Во внешней политике России также полная "неопределенка". То Путин летит на Кубу, посещает Пхеньян, Хошимин, встречается с лидерами Ирака и провозглашает вечный союз с Китаем, от которого у западного мира начинают идти мурашки по коже. То вдруг "дружит" с Блэром, объявляет о закрытии военных баз во Вьетнаме, сворачивает разведцентр на Кубе, открывает американцам российское воздушное пространство, предоставляет им военные базы в Таджикистане, Узбекистане и, фактически денонсируя все договоренности с Китаем, бросается в объятия Буша.

Российский МИД уже просто не успевает толковать эти метания России и все больше превращается в некое подобие "культуртрегера", когда любой визит президента, любая его внешнеполитическая встреча толкуются на уровне того, как дружелюбно относятся друг к другу встречавшиеся…

Но при этом Путина и не обвинить огульно в "горбачевщине", когда СССР двигался вообще без руля и ветрил по воле капризов безвольного и вероломного "иудушки" Горбачева.

Путин куда жестче, расчетливее и, безусловно, прагматичнее.

Но кто же он? Каково его место в истории России? И как можно назвать его политику последних лет? Это хитрый расчет или бессмысленные метания?

Чтобы найти ответ на этот вопрос, постараемся понять следствия и результаты двух с половиной лет путинского правления.

Начнем с внутренней политики. Ее можно охарактеризовать одним общим словом: выживание. С одной стороны, Путин стремится избежать резких "перепадов" в экономике и потому устанавливает жесткий контроль над олигархическими группами. Его не устраивает перспектива очередного "черного вторника" или дефолта, устроенных в интересах той или иной группировки, как это уже было не раз в ельцинское время. Путину нужна экономическая стабильность, чтобы избежать социальных волнений и взрывов.

Но с другой стороны, все принимаемые нынче экономические законы направлены на то, чтобы переложить на рядового гражданина всю ответственность за собственное выживание. Спектр социальных льгот неуклонно сжимается, а область "рыночности" необратимо растет.

В этих условиях социальную стратегию Путина можно определить как стремление максимально "разгрузить" государство от бремени социальной защиты своих граждан, но взамен гарантировать обществу некую экономическую "стабильность". Подобная политика является хорошей платформой для формирования в стране "среднего" класса мелких предпринимателей и "интелов", которые в подобных условиях учатся рассчитывать только на себя и уходят в предпринимательство, рассчитывая на "стабильность" государства.

Но для пенсионеров, малоимущих, инвалидов и прочих социально уязвимых слоев эта политика убийственна и приводит к еще более быстрому обнищанию, деградации. А учитывая, что в сегодняшней России таковых более чем 50% всего населения, можно предположить, что ставка Путина на "выживание сильнейших" приведет в ближайшей перспективе к дальнейшему сокращению населения страны.

Расчет, видимо, делается на ускоренную — в 10-15 лет — "замену" уходящего "советского" населения на новое "российское", уже полностью адаптированное к новым экономическим условиям.

Но, повторюсь, без обеспечения относительной экономической стабильности на протяжении всего этого срока такое выполнить не удастся.

Во внешней политике Путин, судя по всему, пытается лавировать между двумя супердержавами — США и Китаем, надеясь на этой "вольтижировке" поиметь политические и экономические гешефты. То Россия объявляет о своей единой с КНР позиции по ПРО и НАТО, то РФ братается с НАТО и США по вопросам международного терроризма, и придворные аналитики взахлеб обосновывают необходимость скорейшего вступления России в НАТО.

Безусловно, что и в том, и в другом случаях Путин получает определенные дивиденды. Американцы уже не так строго следят за соблюдением "прав человека" в Чечне и готовы закрыть глаза на эскалацию здесь войны. С другой стороны, Китай открывает собственные рынки для российской продукции и в особенности — вооружения. Но уже в ближайшей перспективе поле для такой "дипломатии" существенно сузится. Невозможно бесконечно заигрывать с сильными самцами и при этом изображать невинность. Кроме того, подобная политика окончательно выводит Россию из клуба "супердержав", ибо подобные скачки характерны лишь для региональных государств, ищущих свое место в фарватере "китов" мира.

Общее впечатление от политики Путина — это сиюминутность. Поведение правительства и президента очень напоминает жизнь "простейших" с их конвульсивными реакциями на тепло, холод и прочие внешние раздражители. Если те или иные действия Путина еще хоть как-то поддаются логике, когда их рассматриваешь в контексте конкретных событий, то она тут же окончательно теряется, как только речь заходит о более или менее долгосрочной перспективе.

И эта "сиюминутность" Путина дамокловым мечом нависает над Россией, которая продолжает, как в недавние ельцинские годы, жить по принципу "день да ночь — сутки прочь!" Есть высокие цены на нефть — экономика на подъеме. Упали цены — и "русское экономическое чудо" тут же скукоживается в очередной дефолт. Разница только в одном: историческое отставание с каждым годом все нарастает. И цена этой сиюминутности может оказаться для России слишком дорогой. Над феноменом Путина сегодня размышляют наши публицисты, авторы приводимых далее статей.

2. Денис Тукмаков

МЕДИТАЦИЯ О ЛИДЕРЕ

Путин правит Россией два года, но до сих пор фигура эта вызывает бездну вопросов. Вряд ли в стране найдется кто-то, кто мог бы достоверно сказать, чего же все-таки хочет, во что именно верит, кому действительно поклоняется, над чем конкретно смеется, к чему великому стремится человек, волею судеб или ходом истории взошедший из неизвестности на трон президента великой державы.

Я многое отдал бы за то, чтобы прояснить путинскую позицию по множеству частностей. Каким Путин видит место России в международном раскладе сил? Во что стремится превратить СНГ? Как будет поднимать экономику? Как он хочет решать вопросы собственности, продажи земли, армейской реформы, Чечни? Как намерен бороться с вымиранием нации, с нищетой, наркотиками, преступностью, терроризмом? Что готов дать взамен всеобщей апатии, безверию, духовному мародерству?

Но, пожалуй, все частные вопросы можно заменить одним, более общим и более важным, на который должен ответить я сам. Если я получу ответ на это — буду знать и обо всем остальном.

Вождь ли Путин?

Я не спешу отвечать сразу! Вопрос не так прост, как кажется. В самом деле, для ответа нужно сперва разобраться, что же такое "вождь" и что же такое "Путин".

Что делает вождя вождем? Харизматичность его личности? Признанное за ним право на власть над целой страной и народом? Его способность ответить на жестокие вызовы истории, само его появление в трудный, переломный момент, когда на карту поставлено все? Или его великое пастырство, когда вождь, незаметный, почти случайный, осуществляет благо для каждого конкретного индивида, и тот, счастливый, проживает свой век, растя детей и сажая дерева, предоставленный, наконец, самому себе? Или все-таки его умение, в окружении враждебного мира "навести порядок", сплотить усилия бедного, ослабленного народа в общем проекте постепенного накопления сил, чтобы не дать ему распасться на ячейки квартир и сепаратизмов? Или же "вождь — это тот, кто ведет" — его собственный дерзкий вызов привычному течению истории, ввергающий нацию в кардинальный передел жизни, ломку обычаев, исправление имен, разрушение старого мира "до основанья", после чего в проеме свергнутых идей возникнет вдруг путь к светлому будущему, и вождь властно поведет к нему народы, не считаясь с жертвами?

Думаю, правильно начать с того, чтобы отсеять лишний или, по крайней мере, не определяющий признак вождя.

Пожалуй, сложно не согласиться с тем фактом, что в нынешних условиях информационного общества и господства технологий влияния на общественное сознание такое вековечное понятие, как "харизма", практически потеряло свою суть. Оно заменено на "рейтинг", и сегодня "раскрутить на народную любовь" можно всякого: президента и генерала, лжепророка и поп-певца. Причем людское почитание будет вполне искренним: мы будем падать ниц перед новоявленными звездами, коих будут окружать чудеса. За Путина проголосовало и до сих пор его поддерживает столько народа, что в былые времена это считалось бы высшим проявлением людской верности и тронопочитания, и даже если выключить рубильник в Останкино, мало что изменится. Итак, на умело "раскрученную" харизму мы не должны обращать внимания.

Еще более далеким от понятия вождя является в XXI веке законность его притязаний на власть. И дело здесь не только в том, что нынешняя система выборов, принятая во всем мире, настолько дискредитировала слово "демократия", что мы плюемся, услышав его. Сама природа вождя бесконечно далека от любых институтов престолонаследия и преемственности власти. В истории появлению истинных вождей нации почти всегда предшествовали смутное время, бунт, революция, гражданская война, заговор или иной кризис прежней власти. Недаром во всем мире вождями народа — от Линкольна до Мао, от Сталина до Ганди — чаще всего становятся лидеры революций и национального сопротивления, герои междоусобиц или объединители наций, основатели новых государств или свергатели прежних традиций передачи власти. И наоборот, каким бы великим и счастливым не было правление, скажем, Екатерины II или Брежнева, к их титулам никогда не пристало бы слово "вождь" именно потому, что они по праву взошли на престол и просто не нуждались в том, чтобы их называли как-то еще, кроме как "монархом" или "генсеком". Или ты просто "престолонаследник", или твое право на власть санкционировано иной силой, рожденной в буре переломных моментов истории.

Здесь же стоит отметить, что способ восхождения к президентскому креслу Путина гораздо больше похож на насильственное изменение правил передачи власти (если о таковых вообще можно говорить после 1993 года), на заговор, на вырывание власти из рук слабеющего тирана, чем на планомерное преемничество "по всем демократическим принципам".

Еще более запутанным вопросом является для меня способность вождя "отвечать на вызовы времени", то есть умение проявлять качество, более всего ассоциирующееся с понятием отца народа и лидера нации. Начнем с того, что в истории найдется немало примеров, когда вождь попросту не справлялся с миссией "ответчика перед историей", ввергал свой народ в геенну, и тем не менее признавался великим вождем не только его современниками, но и потомками. Ганнибал и Аттила, Артур и Монтесума — от целых народов остались лишь имена их вождей, а ведь словосочетание "плохой вождь" — оксюморон. Можно выиграть великую войну и создать атомную бомбу — которая так и не будет использована — и остаться не у дел, окончить путь в тупике, на задворках этой самой истории. А можно погубить свой народ, но выполнить его предназначение в истории или хотя бы родить бородача в чалме, научившегося управлять "боингом". Чем быть дряхлеющим генсеком, не лучше ли быть фюрером, чтобы уж — ярко и сразу, чтоб народ не мучился?

Это и есть вопрос о "вызовах времени", стоящих перед вождем. Красиво звучит, но никто не знает, что же это такое. Возможно, кто-то из видных политологов еще десять лет назад готов был представить кучу монографий по этому вопросу, взахлеб перечислить череду "вызовов": информационных и биогенетических, военно-политических и экономических, цивилизационных и космических. Но только эти же самые политологи после 11 сентября первыми готовы были признать, что "вызовы времени качественно изменились". Век назад мы молились на водородную бомбу, позавчера — на стратегические запасы нефти, вчера — на компьютерные технологии, сегодня — на запас камикадзе. Завтра откроют новый вид топлива, коммуникаций, оружия… или откроют бессмертие, или метеорит упадет на Землю, и все прежние планы и расклады пойдут прахом. Нет, я не против гонки вооружений или технического прогресса. Но разве миссия отца народов заключается в том лишь, чтобы с утра пораньше следить за сводками с бирж и из наукоградов?..

Часто можно слышать сравнение Путина со Сталиным, всегда не в пользу первого. Говорят: "Был бы сейчас Сталин!.. Сталин навел бы порядок!.. Сталин всем бы показал!.." В лучшем случае про Путина говорят: "Подождем. В 1925 году Сталин тоже был никем". Но ведь и сам 1925 год был "никем" в мировой истории. Да, тогда в России царила та же разруха: экономическая, идеологическая, геостратегическая. Но то было время, когда до нас никому не было дела. Сильнейшая мировая держава — Германия — лежала в руинах. Англия и Франция не оправились от войны. США погружались в ночь депрессии. Индии еще не было на карте, а Китай жил в прошлом столетии. То было время, когда русским можно было за счет одной мобилизации сил распоряжаться судьбами миллионов: передвигать народы, зачинать великие стройки, заселять пространства, по всей стране возводить невиданную красную башню до неба. Сейчас, конечно, мир тоже терзается кризисами, и США с долларом "вот-вот рухнут", и Европа с политкорректностью "вот-вот падет" к ногам новых варваров. И все же ставить знак равенства между началом Красного века и началом третьего тысячелетия ошибочно.

Я так страстно хочу, чтобы у нас строились новые ракетоносцы, запускались спутники, множились станции слежения, расширялась сеть военных баз. Я мечтаю об империи; мне греет душу мысль, что на севере моей страны — минус пятьдесят, а на юге, под Кушкой — плюс пятьдесят. Мои грезы — о великой цели, к которой моя страна идет впереди всей планеты. О мудром, всезнающем, справедливо карающем Вожде, что не спит по ночам, замышляя новые проекты, и Красная площадь освещается светом из его окна. О чувстве принадлежности великой массе людей, пришедшей в движение на одной шестой суши, перед которой нет непреодолимых преград; и подвиги одиночек тонут во всеобщем героическом порыве. О победах наших солдат и победах наших спортсменов, что плачут на пьедесталах при виде флага нашей страны…

Но, может быть, России сегодня нужен Иван Калита, который в час распада, ига, жестокого напора истории по крохам собирал бы страну, копил силы, действовал хитро, дипломатично, выгодно?! Который расчетливым союзом и прибыльным торгом, разумными планами и бережливыми тратами вывел бы страну из тлена истории, раз уж не удалось "бабахнуть, чтоб весь мир в труху". К примеру, договориться с Америкой о сокращении ракет, которое, конечно, идет вразрез с имперскими амбициями, но зато крайне выгодно нам экономически. Или поддержать в Афганистане не талибов, чем можно было подтвердить свою инаковость, а Северный альянс, и затем удовлетворенно следить, как тот за четыре дня берет столицу. Или отказаться от станции слежения за страной, у которой просишь простить долги.

И все же вопрос о вожде и о Путине не укладывается в выбор между альтернативами Сталина и Калиты. Какой мне смысл выбирать кого-то из них, если все это совершается без меня? Если я отторжен от вождя? Если он не ведет меня в будущее или хотя бы не вытаскивает из трясины прошлого?

По моему глубокому убеждению, первым и самым важным качеством вождя является его умение стать мною. Сделать меня своей частью. Стать выразителем моей мечты, фанатиком моей веры, носителем моего видения мира, страны и истории. Чтобы он ведал мои чаяния, а я мог сказать, что знаю его планы. Чтобы между нами не было вопросов, а только ответы. Когда он мог бы твердо сказать: "Народ — это я". А я мог бы спокойно ответить: "Вождь — это я". Как это может изречь кубинец о Фиделе, кореец о Ким Чен Ире, палестинец об Арафате. Как это мог сказать американец о Рузвельте, китаец — о Мао, а русский — о Сталине…

Что и я хотел бы сказать о Путине, но никак не могу, ведь Путин правит Россией два года, но до сих пор фигура эта вызывает бездну вопросов.

3. Андрей Фефелов

ТРИУМФ МОЛИ

Ревизор из Петербурга, инкогнито. И еще с секретным предписаньем.

Николай Гоголь ("Ревизор")

Дотошный и беспристрастный исследователь, взявшийся за изучение образа Владимира Владимировича Путина (образа, бытующего в русском народе), неизбежно выйдет за рамки общепринятых социокультурных схем и моделей. Ему придется шагнуть в сумеречную и туманную область древних архетипических представлений, связанных, если угодно, с коллективным бессознательным. Путинский миф, родившийся на пепелище советской истории, объемен и таинственен. Образ Путина неясен, словно зыбкое изображение, спроецированное при помощи мощного луча на некую неплотную поверхность: столб дыма или облако ночного тумана. Поразительно, что Путин, что бы он ни творил, какие бы действия ни предпринимал, остается до конца не раскрыт, хранит в себе некий недоступный пока смысл, какую-то, быть может, мнимую, но загадку. Путин — закрытая на ключ шкатулка, о содержании которой остается только догадываться. Лишь взломав хитрый замочек, можно заглянуть внутрь и обнаружить на дне спрятанную здесь драгоценность, важную бумагу или, наконец, убедиться, что шкатулка совершенно пуста.

Феноменология путинского мифа связана, в первую очередь, с огромными, накопившимися даже не за время последних "реформ", а почти за полвека со смерти Сталина, упованиями целого народа. Отчаявшиеся, но до конца еще не изверившиеся люди, надеялись на приход национального лидера — мессии, спасителя и грозного судьи. Именно этот фактор, умноженный на обаяние института верховной власти как таковой, способствовал стремительной мифологизации образа президента Путина. Миф о Путине фундаментален, не случаен и выстрадан. И кем бы на поверку ни оказался этот маленький человек с лисьим лицом, его фигура будет восприниматься в контексте огромных, несомненно, завышенных, ожиданий простых, доведенных до последней черты русских людей. Следует отметить, что такое положение дел для прирожденного лидера является гигантским ресурсом, драгоценным пространством исторического маневра. Зато для выскочки, несвободного в своих действиях функционера, волею судеб заброшенного на высший государственный пост, оно оборачивается трагедией, порождающей непрерывный конвейер личностных противоречий и политических проблем. Именно эта двойственность создает ту таинственную и сумеречную область, которая находится где-то посредине между фантомом, порожденным общественным сознанием, и реальным, погрязшим в круговерти локальных государственных проблем политиком. Именно в этом закрытом для разума искривленном пространстве зиждется нечто неопределенное и странное, терпящее бесконечные искажения и трансформации. Это и есть в метафизическом смысле истинный Путин, хоть и не существующий, увы, на самом деле.

…сегодня мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Право, эдаких я никогда не видывал: черные, неестественной величины! пришли, понюхали — и пошли прочь.

Николай Гоголь ("Ревизор")

Эфемерность Путина, его вынужденная неопределенность вводят сам его образ в контекст глубокой, доходящей до абсурда конспирологии. Талантливые пиарщики, готовившие схему путинской победы на выборах, разработали блестящую пропагандистскую модель — проект "Штирлиц", который ставил себе целью добавить патриотический антиельцинский компонент в имидж кандидата в президенты. Все должны были усвоить следующее: засланный во вражеский лагерь благородный агент, внимательный и осторожный аналитик, шаг за шагом укреплял свои позиции, дослужился до высот …

Но представьте себе картину: пресловутый Штирлиц становится преемником Гитлера, главой рейха и вынужден еще глубже засекретить свои истинные намерения, разрабатывать и осуществлять крупномасштабные и эффективные операции против Красной Армии, отдавать приказы об уничтожении советских дивизий. Ведь разведывательная миссия требует постоянного усиления конспирации. Путинский язык общения с российским народом во многом строится на многозначительных оговорках, прозрачных полунамеках и неожиданных проникновенных и эмоциональных эскападах.

"Мужик бьется, делает все, что может", — говорят простые, далекие от политики люди.

Однако вопрос, с кем бьется Путин и на что, собственно, он способен, всегда остается открытым. Трагический разрыв между фантомом и конкретной личностью нарастает с каждым днем и с каждым часом. Непреодолимая смысловая и стилистическая пропасть, отделяющая былинный сказ про царя-заступника от резюме, характеризующего путь успешного администратора, — эта пропасть приобретает характер зияющего провала в пылающий тартар, в гулкую бездну, населенную роящимися духами хаоса, коим несть числа.

Так под лозунги примирения, стабилизации и "укрепления" неведомой вертикали, быть может, нарастает рокот завтрашнего бунта, поднимается тень чудовищной распри.

Славно завязан узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется ногтем бы придавил его.

Николай Гоголь ("Ревизор")

Репутация ставленника спецслужб, деятеля неведомого "подполья", политика, лишенного биографии, человека, не имеющего определенных предпочтений,— заставляет многих бояться Путина. И речь здесь идет не только о чутких либералах, ежесекундно страшащихся повторения репрессий "а'ля 1937-й"… Внимательных наблюдателей пугают неясность путинской стратегии и анонимность конечных целей. Ибо смысловая нагрузка того, что говорит Путин в ходе своих частых и многословных выступлений и заявлений, ничтожна и абсолютно не напоминает ответ на тот громадный и немой вопрос, с которым нация обращается к лидеру огромной, погруженной в бездну отчаяния страны (действует формула "Путин мутен"). Сия милая президентская болтовня иными лицами воспринимается, как хитрая уловка, дымовая завеса, попытка отвлечь внимание "врагов" от реальных и таинственных процессов, о которых имеет представление некий весьма ограниченный круг лиц. Чем легкомысленнее слог президента, чем бессмысленнее и абсурдней вышивается узор политической и экономической жизни России, тем сильнее слухи и домыслы о тайном заговоре "силовиков" во главе с президентом. Да, эти странные силовики, физиогномически напоминающие грызунов,— последняя соломинка для тех, кто не желает верить в то, что полноводная река отечественной истории впадает не в лазурное, дышащее ветрами великое море, а в гнилой зловонный затон, в котором брыкается и очумело квакает сотня крупных пупырчатых и олигархически настроенных земноводных…

Действительно, расцвет идейного эклектизма, непрерывная перетасовка лишенных внутреннего содержания символов, парад умерщвленных смыслов — вот что навязывается нам как стиль путинской эпохи и напоминает, скорее, постмодернистский спектакль, который мало соотносится с суровой реальностью наступившего века. Этот стиль в принципе эфемерен и тем более не может служить опорой для какого-либо серьезного проекта, задуманного властью. Иными словами, общественная жизнь стала подозрительно бредова, запутанна и, можно сказать, сюрреалистична. Все обретает качество мнимости и поддельности. Кажется, что наводнившие Кремль бесстрастные и безвестные выходцы из питерских спецслужб рисуются и гримасничают: "косят" то под убежденных либералов, то под грозных государственников, разыгрывают из себя попеременно то защитников "прав меньшинств", то сторонников "жесткой линии". И вот уже заявленная властью либеральная доктрина кажется вовсе не руководством к действию, а тонким блефом, разыгранным ради успокоения всесильного Запада. В то же время мощные централистские инициативы и крупномасштабные силовые операции против преступности вовсе не ведут к укреплению государства, но призваны лишь потрафить измученному беспорядками населению. По правде сказать, означенная кутерьма действительно похожа на грандиозную "акцию прикрытия" чего-то серьезного. Впрочем, остается неизвестным: существует ли вообще сие таинственное "нечто", вокруг которого в срочном порядке сооружаются наспех нарисованные плоские декорации и кружатся пляшущие человечки современной политики? Или это "нечто" есть "ничто", зияющая пустота черной дыры, куда медленно и неумолимо затягивается вся русская жизнь?

Название несуществующего в природе политического движения юных путинцев вполне характеризует нынешний отрезок исторического времени. Зависшее в пустоте деепричастие вызывает слишком много вопросов. Они — "Идущие вместе", но с кем? А может быть, они не "вместе", но в месте… Тогда — в каком месте? И самое главное: "Идущие вместе" — куда?

А, черт возьми, славно быть генералом! Кавалерию повесят тебе через плечо. А какую кавалерию лучше, Анна Андреевна, красную или голубую?

Николай Гоголь ("Ревизор")

Самая нежная, самая теплая, самая пошлая тема во всей этой истории — проблема противоестественного раздвоения политического облика президента Путина. Когда умники спрашивают сами себя: "Ху из мистер Путин?" или "Дас ист герр Путин?" — они исходят из наличия именно двух тенденций его государственной деятельности.

Перед нами разыгрывается представление, напоминающее сюжет про принца и нищего. Близнецы беспрерывно меняются, совершают противоречивые поступки, исповедуя диаметрально противоположные взгляды. Их идеи опираются на абсолютно разный экзистенциальный и политический опыт.

Один рос в неге, зачитывался самиздатом, любил общество, посещал куртуазные либеральные кружки. Другой был замкнут, читал про Павку Корчагина, посещал только один кружок — самбо, готовил себя к армейской службе. Один увлекся политикой, заодно занялся коммерцией в собчачьем стане. Другой предпочел карьеру разведчика, занятого беззаветным служением интересам страны. Один, проникнутый культом индивидуализма, презирал агрессивную военщину, другой боготворил армию и чтил закон чести и товарищества. В итоге один стал доверенным лицом развращенной, страшащейся возмездия "семьи", второй же выступил как выдвиженец тайного ордена русских ястребов.

Быстрая и успешная карьера Путина легко объясняется теорией близнецов. В этой теории — разгадка столь специфического, даже волшебного на первый взгляд свойства — способности синхронно находиться в двух совершенно разных местах: на тихой конспиративной квартире в Лейпциге и на многолюдном митинге "Демократической России" в Петербурге; в резиденции Ким Чен Ира в Пхеньяне и на "Ротшильдовских чтениях" в Давосе; на встрече с раввинами и на литургии в храме Христа Спасителя; в военном госпитале и на представлении К. Райкина.

Мифология двух Путиных упирается в популярную тему двойничества (представьте господина Голядкина главой государства) и искони русскую тему самозванства. Последнее явление, если рассматривать его вне исторического контекста, в быту выражается нехорошей ситуацией, когда "царя подменили". Шизофренический поиск тридцати восьми двойников Ельцина ничто в сравнении с легендой о том, как накануне 2001 года на "нашего" Путина навели порчу, а то и вовсе заменили хорошего президента на какого-то поганца. Помните старенький, хворый отставник Ельцин вдруг ни с того ни с сего приперся в Кремль, решил навестить преемника. Что-то они там заперлись, поговорили пару часов с глазу на глаз. А потом дверь отрылась и — батюшки! — Путина подменили. И взгляд не тот, и уши заострились. А Ельцин победительно полыхает злобной радостью:

— Берегите, хе-хе, Россию, Владимир Владимирович. Так, как я ее берег...

То-то Путин, стоя у Спасских ворот, понес вдруг околесицу, после чего забили барабаны и пьяный хор отвязанно исполнил под александровскую мелодию новый гимн, текст которого, если внимательно присмотреться, состоит из исполненных патетики, но несвязанных общим смыслом, случайных, убегающих друг от друга строчек.

Но даже если принять за аксиому раздвоение личности Путина, то и тут существуют смысловой дуализм и определенный простор для мифотворчества. Итак, Путин русский ли двуглавый орел, зорко смотрящий одновременно на Запад и на Восток? Или мы имеем дело с мутантом-оборотнем, который в виде гигантского нетопыря простер свои перепончатые, с позволения сказать, отростки над тихо плачущей страной?

Кто он? Черная моль или летучая мышь? Сказочный Ивашка-карлик, поселившийся во время мора в кремлевских палатах, или великий факир, хитрец и путаник, сбивающий со следа охотников — бегущий по ночному влажному лесу одинокий лис?

Ну что было в этом вертопрахе похожего на ревизора? Ничего не было! Вот просто ни на полмизинца не было похожего — и вдруг все: ревизор! ревизор!

Николай Гоголь ("Ревизор")

Зададимся вопросом: возможен ли культ личности Путина? Отчего же нет? Он изящен и симпатичен, личность его привлекательна. Вряд ли его образу и стилю поведения соответствуют помпезные культы народных вождей и диктаторов прошлого. Никаких бетонных десятиметровых монументов, никаких циклопических гобеленов в небесах. Нет. Все доступно и популярно: скорее глянцевые календари и много-много маленьких светлых настольных бюстиков. Быть может, детям раздадут электронные игрушки — эдаких карманных президентов. Путина-тамагучи надо будет в обязательном порядке кормить, ухаживать за ним, вести ежедневные беседы. Путину ни к чему принимать парады и приветствовать тысячное войско, он в силу личного обаяния вполне может стать домашним президентом.

В Путине есть что-то и от блаженного. Его тихая улыбка и ясный взгляд порой обезоруживают. Неужели на троне блаженный?

— Что случилось с подводной лодкой "Курск"?

— Она утонула.

Да, лодка утонула, переход на Пушкинской площади взорвался, Останкинская башня сгорела, город Ленск, опять же, утонул, Приморье — оно вымерзло, а договор по ПРО — совершенно очевидно, что нарушен — американцами.

Путин хорош именно тем, что на страшный и неудобный вопрос "Что случилось с Россией?", мы получим от него элементарный и очевидный ответ. Он с тихой грустью скажет нам то, в чем мы ни за что не признаемся. То, что мы знаем, но боимся произнести вслух. То, что будем отрицать до срыва голосовых связок, до последнего хрипа и всхлипа.

— Она по… поги….

Господи, спаси и сохрани нас!

История есть эманация божественной воли и в принципе не может быть смешной… Даже самый маленький и незначительный народ, когда-либо населявший нашу Землю, своим существованием во времени служил подтверждением высоких и строгих истин. История любого народа всегда есть трагедия и ни при каких обстоятельствах не может превратиться в анекдотец. Тем более такое сложно представить, когда речь идет о России.

Кем бы ни являлся Владимир Путин, какие бы цели ни преследовал, каким бы богам ни молился, ясно одно: он (увы, или же к счастью) не вечен и не всесилен. Никакая воля, никакая система, никакая супервыверенная стратегия не смогут изменить Божественного замысла, частью которого являемся все мы, все наши мысли, слова и поступки. Бразды правления Вселенной со дня ее творения находятся в одних и тех же руках. А все земные жребии, как известно, изменчивы.

Термин "переходный период" последние годы как-то затрепали, построили на этом понятии стройную систему оправданий измен и ошибок властителей, которые "несли груз ответственности" в сложные времена. Впрочем, никто и никогда не хотел считать себя "переходным лидером". Думал ли Александр Керенский, принимающий летом 1917 года парад на Дворцовой площади, что дни его "судьбоносной миссии" сочтены и что он — отстрелянная, ложная цель русской истории?

Быть может, тайна возникновения феномена Путина перейдет в тайну его исчезновения, столь же неожиданного и странного? И мы, так и не раскрыв загадки, будем недоумевать: была ли здесь загадка?

История продолжается. Ревизор, прибывший по именному повелению, требует вас сей же час к себе…


Автор:
газета «Завтра»
Газета, существовавшая на рубеже 1980-ых-90-ых под названием «День», погибшая в октябре 1993 года вместе с защитниками Дома Советов и воскресшая как «Завтра» с тем же несгибаемым пассионарным главным редактором - блестящим Александром Прохановым. Выходит еженедельно. Публикует преимущественно аналитические материалы, касающиеся явных и тайных процессов в мировой и российской политике.


Смотрите темы:
Власть

Правление ВВП


Вы здесь:   Главная / Актуальная публицистика / Размышляя над «загадкой Путина»

Новости библиотеки
e-mail:

Рейтинг@Mail.ru HotLog