Вадим Кожинов
Великий зодчий Растрелли
(к 300-летнему юбилею)
Эрудиты меня, конечно же, оспорят,
ибо сын уроженца Флоренции скульптора и
архитектора Б. К. Растрелли (1675-1744) явился на
свет ровно три столетия назад, в 1700 году, в
Париже, куда его семья вынуждена была
эмигрировать из оскудевавшей тогда Италии.
Но и в Париже судьба не складывалась, и в 1716
году семья Растрелли переселяется в
основанный всего лишь 13 лет назад, но
многообещающий Санкт-Петербург, где уже в
семнадцатилетнем возрасте сын работает
вместе с отцом над проектом Стрельнинского
дворца, а в двадцать один год сам начинает
строить дворец для молдавского господаря
Дмитрия Кантемира.
Сведения о ранних работах
Варфоломея Варфаломеевича Растрелли, как
его звали в России, дошли до нас, но они
кардинально отличаются от его зрелых
шедевров - Андреевской церкви в Киеве,
построенной по его проекту Иваном
Мичуриным, дворцов в Петергофе и Царском
Селе, петербургского Зимнего дворца и
Высшего свершения зодчего - Смольного
монастыря на окраине новой столицы России.
Эти творения общепризнаны в
качестве великих достижений мировой
архитектуры в целом и уж, конечно,
величайших воплощений стиля барокко,
игравшего главную роль в европейской
архитектуре XVII - первой половины XVII века.
Барокко сложилось в конце XVI века в Италии,
которая еще с времен Средневековья в целом
ряде отношений "опережала" остальные
европейские страны.
Для строительства Петербурга был
приглашен ряд итальянцев - мастеров барокко,
начиная с Доменико Трезини и Гаэтано
Кьявери. Подчас это вызывает горестные
настроения у патриотически настроенных
людей, но вот характерный факт: Кьявери,
приняв участие в строительстве
петербургской Кунсткамеры, был затем
приглашен в Дрезден, где построил Хофкирхе -
придворную церковь, которая являет собой
один из немногих высших образцов барочной
архитектуры в Германии. Строили итальянцы и
в Париже, и в Мадриде, и в других городах
Европы.
Обстоятельный биограф Растрелли
писал в 1982 году, что, даже "еще в начале
семидесятых годов нашего столетия
исследователи утверждали: молодой
Растрелли выезжал из Петербурга в Италию
или Францию на учебу... писали так, не ведая
всех фактов и документов... Не мог не уезжать.
Обязан был. Иначе как же сумел потом стать
столь блистательным зодчим? Но факты,
документы и хронология свидетельствуют: не
уезжал"*.
Факты и документы
свидетельствуют о другом: прежде чем
создать свои зрелые творения, зодчий
побывал в Москве, где в частности, сделал
мастерские зарисовки церкви Николы "Большой
Крест", Успения на Покровке, в Дубровицах,
Меншиковой башни. Даже тщательно вычертил
их планы"**.
Все эти созданные в конце XVII -
начале XVIII века храмы ("Меньшикова башня"
на самом деле представляет собой
построенную Иваном Зарудным церковь
Арханшеда Гавриила) часто причисляют к так
называемому нарышкинскому барокко (в
усадьбах родственников Натальи Нарышкиной,
- второй супруги царя Алексея Михайловича и
матери Петра I - были воздвигнуты церкви
этого стиля, - отсюда и название).
Определенное влияние европейского барокко
на архитектурный облик этих храмов
очевидно, - правда, шло оно не
непосредственно из Западной Европы, а через
Польшу и, далее, Украину (упомянутый
Зарудный прибыл в Москву именно с Украины).
Но собственно барочный характер
имеют скорее определенные элементы, а не
сама зодческая основа этих храмов, которая
являет собой плод развития допетровской
русской архитектуры (в частности,
деревянной).
В одном из замечательнейших
трактатов о природе архитектурного
искусства, принадлежащем А. К. Бурову (1900-1957)
то есть у него тоже юбилей 100-летний
утверждается: "Как в русском зодчестве
XI-XVI веков, так и в русской архитектуре XVII
века (которая может только условно
называться барокко, так как здесь нет
главной черты, присущей барокко, -
разрушения основной тектонической системы,
- стены, объема) стена и объем остаются
тектоническими"*.
Андрей Константинович доказывал
в своем трактате, что, начиная с эпохи
барокко (отчасти даже и с позднего
Ренессанса), архитектура во многом
утрачивает свою истинную сущность, которую
он определял словами "тектоника", "тектоничность"
(может быть, удачнее было бы сказать "архитектоника")
. Если ранее - в античной классике и
средневековой готике - искусство
архитектуры воплощалось главным образом в
самом здании как таковом, в его стенах и
объемах, то с XVI-XVII веков имеет место скорее
"изображение" архитектуры посредством
различных декоративных деталей,
располагаемых на здании (которое само по
себе может представлять собой безличный
куб), - то есть вместо творения архитектуры
создается своего рода архитектурная "декорация"...
Однако, доказывает А. К. Буров, на
Руси и позднее сохраняется то, что он назвал
"тектоникой", - пусть даже можно в связи
с этим говорить об "архаичности", в
конце концов, об "отставании" нашей
художественной культуры от Европы...
И Растрелли зарисовывал не столь
давно воздвигнутые в Москве и под Москвой (село
Дубравицы) храмы и вычерчивал их планы, по-видимому,
потому, что усматривал в них плодотворный
путь зодчества. Ведь эти храмы в известной
мере не чурались господствовавшего тогда в
Европе стиля барокко, но вместе с тем не
отрекались от "тектоники", от "зодчества"
в прямом, точном смысле слова.
И Ю. М. Овсянников в своей книге о
великом архитекторе обоснованно
утверждает, что "в соборе Смольного
особенно наглядно проявилось отличие
барокко Растрелли от барокко европейского",
где "фасад храма или дворца - всегда
самостоятельно созданная архитектурная
"картина", никак не связанная с
объемной композицией здания... Собор же
Смольного "всефасаден"... строение,
поражающее своим логичным сочетанием
разнообразных геометрических объемов". И,
как заметил И. Э. Грибарь, "...Смольный
монастырь... это не только жемчужина, но и
наиболее "русское" из его (Растрелли. -
В. К.) произведений" (цит. соч., с. 92, 96).
* * *
Из четырех московских храмов,
привлекших пристальное внимание Растрелли,
наиболее великолепной была церковь Успения
Богородицы на Покровке, созданная в 1697-1705
годах - то есть за двадцать пять лет до того,
как ее увидел творец Смольного. На церкви
сохранилась надпись о том, что ее "делал
Петрушка Потапов" (ныне, впрочем,
высказывается мнение, что он только один из
участников строительства). В 1922 году
Большой Успенский переулок рядом с
церковью был по инициативе архитекторов
переименовал в Потаповский. Но - чудовищное
но! - через тринадцать лет церковь была
уничтожена; на месте ее теперь жалкий
скверик, - хотя переулок сохраняет имя
мастера...
В 1767 году В. И. Баженов сказал, что
церковь Успения наиболее "обольстит
имущего вкус, ибо созиждена по единому
благоволению строителя", и уместно
понять эти слова как констатацию той самой
целостной архитектоники, о которой шла речь
выше.
Супруга Ф. М. Достоевского
свидетельствовала: "Федор Михайлович
чрезвычайно ценил архитектуру этой церкви
и, бывая в Москве, непременно ехал на нее
взглянуть".
Такого рода ссылки можно множить
и множить: по преданию, даже Наполеон
восхитился церковью Успения и велел
приставить к ней караул, чтобы уберечь от
московского пожара; правда, по другой
версии, ее спасли от огня дворовые Ивана
Тютчева (отца поэта), дом которого в
Армянском переулке находится поблизости, и
не так давно был превосходно
отреставрирован.
Уничтожение церкви Успения по
постановлению Моссовета (председателем его
"исполкома" был тогда небезыствестный
Булганин) - одна из прискорбнейших страниц
истории отечественной культуры... И, если
ставить вопрос о восстановлении тех или
иных утраченных творений русского
зодчества, эта церковь по праву должна быть
в первом ряду вероятной очереди..
О церкви Успения можно многое
сказать, но моя цель заключается в уяснении
того, что она была необходимым звеном в
истории барочной архитектуры в целом, ибо
без нее едва ли бы были созданы высшие
воплощения этого стиля в творчестве
русского и всемирного зодчего. Можно звать
его и Варфоломеем Варфоломеевичем и
Франческо Бартеломео, но не как человек, а
как великий зодчий он родился все же в
Москве.
Воспроизведения Смольного
монастыря и других шедевров Растрелли
читатели могут найти во множестве книг и
альбомов, поэтому на обложке журнала
воспроизводится только давняя фотография
изумительной церкви Успения Богородицы на
Покровке, в свое время запечатленной в
рисунке и чертеже Варфоломея
Варфоломеевича.
В 1869 году Ф. И. Тютчев, впервые
посетив Киев, был восхищен построенной по
проекту Растрелли Андреевской церковью и
так воспел ее:
Воздушно-светозарный храм
Уходит ввыспрь - очам на диво,
Как бы парящий к небесам.
Но эти строки вполне можно
отнести и к церкви Успения.
|